производящие грузовики, заявили, что они делают свои грузовики для Соединенного Королевства в Европе и будут продолжать это делать. Они не собирались вносить изменения в свои американские заводы ради отсутствия значительной выгоды. То же самое можно сказать и о химических и других компаниях.
Тем не менее, я начал переговоры в духе доброй воли. Мы обменялись тарифными предложениями и обсудили огромное количество вопросов: финансовые услуги, защита сельского хозяйства Великобритании, промышленные стандарты, режим закупок британской Национальной службы здравоохранения и тому подобное. Многие из этих вопросов были чрезвычайно деликатными, но самым деликатным казался вопрос о хлорированной курице. Я не шучу. Впервые я столкнулся с этой сенсационной проблемой, когда предшественник Лиз, Лиам Фокс, и я вели переговоры о торговых раздражителях между США и Великобританией за пару лет до этого. Похоже, что Британия не пускает нашу куриную продукцию в свою страну, утверждая, что наш процесс обеспечения высоких санитарных стандартов небезопасен. Конечно, эта идея абсурдна, но вопрос находится на пересечении фермерского протекционизма и экстремизма в отношении европейских стандартов. Это опасное пересечение. Когда бы я ни обедал с британскими коллегами в США, я всегда старался заказать курицу. Переговоры в Великобритании так и не закончились - и, конечно, нашу курицу до сих пор не пускают.
Наконец, ни одно обсуждение торговли между США и Европой не может быть полным без упоминания тарифов на сталь и алюминий. В 2018 году после расследования, проведенного Министерством торговли, и соответствующего отчета президент Трамп решил, что тарифы необходимы для защиты нашей сталелитейной и алюминиевой промышленности. Он решил использовать свои полномочия в соответствии с разделом 232 Закона о расширении торговли от 1962 года. Он рассудил, что эти отрасли находятся под угрозой краха в Соединенных Штатах, что ставит под угрозу способность страны наращивать военное производство в случае конфликта, и что необходимо ввести 25-процентный тариф на некоторые виды импорта стали и 10-процентный тариф на алюминий. Проблема со сталью была очевидна. Массивный неэкономичный избыток предложения, в основном за счет китайских сталелитейных и алюминиевых заводов, получавших значительные субсидии, наводнял мировой рынок дешевой сталью и угрожал жизнеспособности американской металлургической промышленности. Только глобальные меры могли помочь. Принятие мер против одной страны привело бы к увеличению поставок стали из других стран. Тарифы, направленные только против самых вопиющих перепроизводителей, таких как Китай, не помогли бы отрегулировать цены на сталь и алюминий, потому что другие страны (например, страны Европейского союза) экспортировали бы свою продукцию в Соединенные Штаты , импортируя при этом дешевый китайский металл, поддерживая мировые и американские цены на сталь на искусственно низком уровне. Эти действия разозлили европейцев. Они имели положительное сальдо в торговле этими товарами и хотели его сохранить. Они расценили это как посягательство на торговую систему, но больше всего их оскорбило оправдание национальной безопасности.
Хотя меня не особенно тронуло то, что я считал по сути напускным возмущением стран, которые практикуют протекционизм, когда это соответствует их интересам, я знал, что тарифы по разделу 232 создадут политические проблемы для Белого дома, когда европейцы введут ответные тарифы на американский экспорт. Эта проблема усугублялась тем, что расследование по разделу 232 совпадало с расследованием по разделу 301, что также вызвало бы ответные меры со стороны Китая. Поэтому я предпочел бы сначала ввести тарифы по разделу 301. Глобалистам будет сложнее критиковать тарифы по разделу 301, если они будут направлены на борьбу с нечестной торговой практикой Китая. Если же мы сначала введем тарифы по разделу 232, то дебаты будут вестись об эффективности тарифов в целом, а это та область, где администрации будет сложнее заручиться поддержкой, особенно среди республиканцев в Конгрессе.
Я бы также постарался сделать все возможное, чтобы Европа согласилась на добровольные квоты до введения тарифов по разделу 232, и решимость, продемонстрированная тарифами по разделу 301, дала бы нам некоторые рычаги для достижения этого результата. В конце концов, я не уверен, что этот гамбит был бы успешным. Хотя Европейский союз в конечном итоге согласился принять квоты на сталь и алюминий, предложенные администрацией Байдена, я полагаю, что мнимое благочестие европейцев в отношении правил ВТО не позволило бы им пойти на такую же уступку администрации Трампа. Тем не менее, отсрочка введения тарифов по разделу 232, по крайней мере, в отношении Европейского союза, ослабила бы критику в отношении того, что администрация Трампа "действует в одиночку", когда дело касается Китая. При всем этом я не перестаю восхищаться тем фактом, что всякий раз, когда речь заходила о выборе между американскими рабочими и иностранными интересами, президент Трамп всегда выбирал первое.
И как оказалось, чрезмерно бурная реакция европейцев на тарифы по разделу 232 стала мастер-классом лицемерия: потянувшись за паром , чтобы успокоить себя по поводу нашего предполагаемого нарушения правил ВТО, они тут же ввели ответные тарифы, не воспользовавшись предварительно якобы священным процессом разрешения споров ВТО, что является вопиющим нарушением этих правил. Оказалось, что религиозная преданность Европы этому международному органу имеет свои пределы.
Япония
В начале моей работы в торговле меня очень беспокоила Япония. Она была союзником и другом Соединенных Штатов, но наши отношения были очень несбалансированными. Ее план экономического развития на протяжении десятилетий заключался в том, чтобы расти за счет сохранения закрытого внутреннего рынка и делать все возможное для увеличения экспорта. Это был чистый меркантилизм. Японцы имели большой профицит в отношениях с несколькими странами, но ни один из них не был таким большим, как их профицит в отношениях с нами. Они использовали крупные субсидии для развития традиционных отраслей - сталелитейной, автомобильной и общей промышленности. Их предприятия переплетались через так называемые кейрецу, бизнес-конгломераты, которые служили для предотвращения внешней конкуренции. Правительство предоставляло промышленникам 0-процентные ставки по кредитам. Японцы имели сильно заниженный курс иены. И они использовали принуждение для получения технологий, особенно от американских компаний. Результаты такой политики были поразительными. Из бедной, разоренной страны в 1946 году Япония превратилась в государство, экономика которого к началу 1990-х годов соперничала с экономикой США. "Японское чудо" стало достоянием всего мира. Со временем нерыночные методы и несправедливые практики Японии стали анализироваться и критиковаться такими людьми, как Карел ван Волферен, Имонн Финглтон и мой старый друг Клайд Престовиц.14 Еще одним критиком был молодой нью-йоркский магнат недвижимости по имени Дональд Трамп.
Во время моей работы заместителем в администрации Рейгана я вел много переговоров с Японией. Нашей конечной целью было остановить их нечестную практику, но краткосрочной стратегией было ограничение их экспорта в Соединенные Штаты и помощь